Король в моем плену  - Стелла Вайнштейн

— Ни в коем случае не стоит отвлекать слуг от важных занятий. Я не нуждаюсь в отдыхе, так как пришел через портал и еще пять минут назад был в своей резиденции. Эвитерра, ты излишне раздражительна, скажи, в чем дело?

Илстин взял меня за руку, развернул к себе, пытаясь прочитать по лицу мои намерения. Он знал свою ученицу слишком хорошо, и очень редко удавалось его обмануть, но я все равно пыталась.

Не поднимая глаз, призналась:

— Мне невыносима мысль, что вы не одобрите годовой труд, вложенный в этот замок.

— Эвитерра… — Илстин помедлил, я услышала за спиной восторженный вздох Сиенны. — Я обещаю сдерживаться и не проявлять недовольства устройством твоего дома. Оно меня не касается. Прошу, не сжимай столь судорожно несчастную ткань платья, я тут, чтобы помочь тебе! Если мое предположение верно и помеху возможно устранить, то твое желание исполнится, Эвитерра. Ты останешься в замке и не будешь вынуждена терпеть мое глубоко неприятное тебе общество. Ну же, улыбнись.

— Вы… хотите сказать, что я смогу остаться дома? — с удивлением спросила я и тут же поняла, что совершила ошибку. Поспешила исправиться: — Меня вовсе не тяготит ваше общество, учитель, наоборот, я вам очень благодарна…

— Именно поэтому ты при первой же возможности покинула мою обитель?

— Понимаете, учитель…

— Понимаю, Эвитерра. Больше всего ты ценишь свободу, а рядом со мной приходится смирять характер. Не нужно оправданий, я достаточно хорошо изучил тебя за минувшие семь лет. На данном этапе наши интересы совпадают: тесное соседство с ученицей стеснительно не только для тебя.

Илстин стукнул тростью о пол в подтверждение своих слов и прошествовал вперед, осматривая высокие своды готического зала. Я осталась в полнейшей растерянности сзади. Вот так поворот — кажется, учителя я раздражаю не меньше, чем он меня. Видимо, ему стало легче дышать в мое отсутствие. Никто не нарушает послеобеденный чай разговорами, не пристает с вопросами, не попадает в беду.

Совсем забыла!

Жестом подозвала Сиенну и принялась перечислять:

— Завари лучший чай, из хранящихся в жестяном сундучке. В один чайник налей шейнский чай с мятой, в другой — дусский, крепкий и черный. Вели Массиро срочно приготовить бисквиты, сконы, бутерброды с огурцом. Хлеб для последних нарезать прямоугольниками с палец толщиной. Взбить жирнейшие сливки и подать в хрустальной вазочке. Подать черничное варенье. Что же еще? Да, накрыть круглый стол у окна в голубой столовой, скатерть белоснежная, тарелки серебряные, обязательно свежие цветы!

Выдохнула. Великому будет по нраву светлая комната и соблюдение традиций его матери. Ради хорошего настроения учителя даже надену викторианское платье, отыщу невозможную шляпку с нагромождением перьев, лент и кружева.

Мне бы радоваться близкому освобождению от учителя, но почему-то было не по себе. Илстин стал моей опорой в Эйде, нерушимым камнем, за который можно уцепиться в шторм. Я могла на словах жаловаться на тиранию Великого, но на самом деле так рычит львенок на отца-льва, чтобы через мгновение спрятаться за его пышной гривой от хохочущей гиены.

Я ведь знала, что мне грозит скорое лишение магических сил. Ждала прихода спасителя, который решит любые проблемы.

Он и появился, как всегда, холодный и сдержанный, даже предложил свою помощь. И на душе стало пусто при мысли, что он скоро уйдет.

— Мик! — окликнула я рыжую вихрастую голову, мелькнувшую за портьерой.

— Чего, госпожа? — недовольно прогундосил мальчишка, нехотя выходя из укрытия.

— Мне нужна твоя помощь.

Он оживился, мигом подбежал, подставляя немытое ухо.

— Пожалуйста, выведи Рейсвальда на псарню так, чтобы новый гость оставался в неведении. Чтобы ничего не увидел. Справишься?

— Еще бы! — Мик воинственно шмыгнул носом. — Я самый умный и сильный.

— Конечно, — стараясь сохранить серьезное выражение лица, подтвердила я этот спорный факт. — Мик, я на тебя надеюсь.

Только бы Рейс не проявил излишнего любопытства в отношении незваного гостя! Я все больше задумывалась о причине, по которой Илстин избегал айнурского дворца. Если его мать любила короля и там вышла некрасивая история, то учитель может иметь зуб на Рейса.

Лучше им не встречаться.

Голубая гостиная была словно создана для Илстина. Вернее, я обставляла ее, помня о вкусах учителя — темно-синие обои, расписанные цветочным узором в золотых тонах, тяжелые бархатные портьеры, внушительная мебель с резными ножками. Окно специально расширенное, позволяющее потокам света заливать светлый ковер с голубыми и золотыми нитями.

Массиро нужно статую поставить — в кратчайшие сроки организовал послеобеденный чай высшей пробы. В гостиной высился специальный поднос в три этажа, уставленный выпечкой, свежими фруктами, завезенными неизвестно откуда, крохотными бутербродами. Тарелки из начищенного серебра, а вот чашки из тончайшего прозрачного фарфора, украшенные цветами.

Я мельком полюбовалась на себя в зеркало — кремовое платье, закрытое доверху на десятки жемчужных пуговок, кружевной воротник. На голове произведение искусства или больного гения — широкополая шляпка, на которой удалось уместить пушистое перо страуса, причудливо приколотый бант и небольшой натюрморт из искусственных вишен.

«Эвитерра, перестань дрожать, ты не на экзамене. Обучение в прошлом», — сказала себе.

Илстин уже ждал меня, сидя у столика и наслаждаясь видом пылающих осенью деревьев за окном. Как истинный джентльмен, встал, изящно поклонился даме, зажав трость под мышкой. Подошел, протянул руку.

Перчатки! Забыла, как всегда.

Пришлось подать не по этикету оголенную ладонь. Кожа без защиты слоя ткани оказалась невероятно чувствительной, как иначе объяснить тот факт, что холодные губы Илстина оставили на запястье обжигающий след?

Он проводил меня до столика, отодвинул стул, дождался, пока сяду, занял место напротив.

И вернулся к созерцанию вида за окном.

Я привыкла к молчаливости учителя. Еда не привлекала меня после недавней обильной трапезы, а вот от горячей чашечки чая я бы не отказалась.

Словно читая мои мысли, Илстин потянулся к чайнику. Я остановила его:

— Ухаживать за вами — моя обязанность, учитель.

— Эвитерра, позвольте мне такую малость, как нарушение этикета, который в этом мире никто не соблюдает.

Вздохнула и позволила Илстину безошибочно выбрать для меня черный крепкий чай, мой любимый. А вот ход мыслей учителя оставался тайной за семью печатями. Он же всегда так любил викторианскую вежливость, и я специально старалась его задобрить.

Илстин осторожно поднес ко рту чашку ароматного чая. Попробовал, с наслаждением прикрыл глаза: